В ходе серии из трёх поездок нашему коллективу удалось охватить вниманием двадцать населенных пунктов, расположенных рядом с бором и
связанных с ним через хозяйственные практики, истории жителей и структурную укоренённость. Связи между разными деревнями стали явными далеко не сразу. Значение различий в профилях природопользования и роль бора в этих связях вообще — ещё позже.

Первый заезд на рубеже июля и августа, в конце высокого сезона отдыха на Обском море, ознаменовался чувством растерянности. Повседневные преконцепции, органично встроенные в исследовательские установки, столкнулись с голосом поля, и были с досадой отправлены на пересборку. То, что казалось караканской идентичностью, позже стало напоминать когда коллективную травму, а когда стратегию присвоения пространства. Болевой точкой представлялся объём лесозаготовки, но её культура оказалась более значимым источником напряжения. Разделение практик на советские и постсоветские оказалось бессмысленным в сравнении с разделением на осуществлявшиеся до и после принятия Лесного кодекса. Наблюдаемые формы рекреации на берегу почти не укладывались в простой континуум между разовыми стихийными заездами и систематической организацией баз отдыха. Заселение деревень дачниками, людьми, объективно не похожими на постоянных жителей, не нарушило преемственности узнаваемых хозяйственных этосов сёл. Словом, разрозненные наблюдения и интервью выстроились в образ более туманный, но и более натуралистичный, чем тот, которым коллектив располагал на старте.

Вместе с наступлением сырой погоды на лесные дороги, повлекшим наш отъезд из бора, новый образ остался дозревать.

Послевкусие, оставшееся от разрушения наивных гипотез, стало атмосферой старта второй экспедиционной сессии: маршруты были построены экстенсивно и направлены на поиск нового удивления.

Интервью в деревнях северо-восточной и южной окрестностей бора стали обзором особенностей практик лесопользования в сельскохозяйственных поселениях. История сельхозпредприятия - даже если она оставалась в прошлом, - всегда означала другой взгляд жителей на лесные ресурсы в сравнении с тем, что было заметно в боровых деревнях. А отличительные черты боровых деревень, как ретроспективно стало понятно, тоже
укоренены в меньшей степени в географии, и в большей - в экономической истории. Симптоматично, что именно жители сельскохозяйственных деревень впервые сформулировали проблему браконьерства как острую: дичь яснее вписана в жизненный мир зоотехника, чем в жизненный мир лесника. Новые свидетельства из Алтайского края стали основой для углубления понимания проблемы лесозаготовки: при схожих воспринимаемых
объёмах она могла вызывать как гнев, так и сочувственное понимание, и акценты в исследовательской оптике сместились с экологической проблематики на темы отчуждения и контроля.

Лето подходило к концу, воздух дрожал от приближения выборов, отзывчивость информантов сокращалась, и второй эпизод экспедиции был свёрнут до конца сентября.

Вынужденное удивление в первый заход сменилось запланированным во второй, чтобы третий был замышлен как закрытие разрозненных смысловых лакун: есть ли у боровых деревень двойники в подборье? чем живут малые рекреационные предприятия? какую инфраструктуру отдыхающие консервируют на берегу? где пролегает граница неузнавания Караканского бора? что значит бор для районного центра? Как попытка
получить ответы на эти вопросы, сентябрьская поездка увенчалась успехом.

Встраивание этих ответов в единую концепцию природопользования и проверка их валидности альтернативными ответами — задача за рамками экспедиционного этапа. Вместе с тем, тот туманный образ, который после первого тура можно было заметить только боковым зрением, к настоящему моменту больше стал напоминать карту или схему, пусть пока и размытую в первых осенних дождях.

Автор Тимофей Алексеев