Предисловие
Первая публикация проекта "Рабочие дома"
Проснулся от голосов. В помещении, где я спал, стояли люди. Перед иконостасом горели свечи, и какой-то старик, держа в руках Молитвослов, читал вечерние молитвы. Хотел встать, но мне не позволили — отдыхай, дед — и молитву я слушал сидя, как слушают их в храмах престарелые люди (мне было 64 года). Признаюсь, слезы умиления и веры в то, что я нашел спасение, текли по моим щекам.
Случилось так, что в августе 2019 года я ушел из семьи. Ушел в никуда, на улицу. Около месяца жил где придется — то у знакомых ночевал, то в подъезде, а то и под кустом в лесопосадке, благо в августе еще достаточно тепло.
Деньги быстро кончились, и я столь же быстро превратился в полуживого старика, неспособного передвигаться без опоры на приспособленный под посох высохший ствол молодой сосны. Сердобольные продавцы магазина, неподалеку от которого находилось мое «лежбище», видя, во что я превращаюсь, предложили мне: давай мы позвоним в центр помощи людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации — тебе помогут, иначе погибнешь ведь. Я согласился. Они позвонили. Спустя полчаса к магазину на такси подъехал крепкий мужчина лет сорока. Поговорили. Он представился психологом, руководителем центра «Доверие» в Ульяновске, рассказал о том, как и чем они помогают таким, как я — кров, пища, работа, помощь юридическая и медицинская, - как говорится, все тридцать три удовольствия и ни одного минуса.
Ночи в августе 2019-го года были уже достаточно холодными, и спасался я только тем, что спал на трубах ГВС. Хорошо еще, что не было дождей, но я и без них ощущал себя солдатом Вермахта в окружении под Сталинградом. Поэтому, не думая, согласился - жить в центре, это все же лучше, чем спать под кустами.
На этом же такси руководитель привез меня в центр, где жили тогда около двадцати человек в добротном особняке в центральной части Ульяновска,. Всю мою одежду отправили в стирку, мне предоставили возможность хорошенько отмыться в горячей ванне. Затем меня одели в чистое, но не приспособленное для выхода вовне, постригли «под ноль», налили около 150 грамм «ВКПБ» (смесь в равных долях: Валерьянка, Корвалол, Пустырник, Боярышник) и уложили спать на старенькую проваленную раскладушку, застеленную чистым бельем. Надо ли говорить о переполнявшей меня благодарности к доброму человеку, давшему мне шанс вернуться к жизни? Уснул я, что называется, сном младенца.
Проснулся от голосов. В помещении, где я спал, стояли люди. Перед иконостасом горели свечи, и какой-то старик, держа в руках Молитвослов, читал вечерние молитвы. Хотел встать, но мне не позволили — отдыхай, дед — и молитву я слушал сидя, как слушают их в храмах престарелые люди (мне было 64 года). Признаюсь, слезы умиления и веры в то, что я нашел спасение, текли по моим щекам.
Каждый вечер, после получасовой вечерней молитвы, на которой стоят, кстати, все обитатели центра, независимо от национальности и вероисповедания, проводятся так называемые общие собрания, являющиеся, по сути, планерками на завтра. На этих собраниях руководитель центра зачитывает «наряд на завтра» - кто и куда направится на работу. Выдает деньги на проезд, сигареты на предстоящий день.
Пришло и мое время выходить на работу, но руководитель не называл моей фамилии на собраниях, и я вновь и вновь оставался дома вместе с единственной женщиной, занимавшейся уборкой в особняке, и стариком, читавшим вечерние молитвы, который, как оказалось, исполнял обязанности повара.
Наконец, руководитель пригласил меня в свою комнату (жил он в центре) и предложил: поедешь в деревню? Там у нас есть дом, и в нем живут трое из наших. Ремонтируют, восстанавливают подворье, выпиливают деревья на приусадебном участке. Работай, живи, сколько проживешь. За работу там денег не платят — это послушание. Продукты я привожу сам. Поедешь? Ты пенсионер, и работу в городе для тебя найти непросто.
Почти три месяца прожил я в деревне — в глухом поселке Победитель в Ульяновской области.
Знакомые откликнулись мгновенно. Нам в поселок Победитель стали поступать как финансовые средства, так и материальная помощь — одежда, продукты, сигареты, диски с фильмами. Надо отдать должное и ульяновским областным властям. С их помощью в полуразваленном деревенском доме появился холодильник, цифровое телевидение, пять мешков картофеля на зиму. Те из обитателей деревенского дома, кто нуждались в медицинской помощи, ее получили, причем в полном объеме.
Не скажу, что рассчитывал на благодарность руководства центра «Доверие», которое находится в Казани. Руководителя ульяновского филиала стали приглашать на высокие областные совещания, тема бомжей зазвучала на высшем региональном уровне. Но я даже и думать не мог, что реакция окажется диаметрально противоположной! Оказалось, что публичность и «засветка» даже для официально зарегистрированного в качестве автономной некоммерческой организации центра оказалась крайне нежелательной. Потому я и оказался за воротами. Но первый опыт был получен. И если рассматривать, так сказать, сухой остаток первого опыта, то что в нем следует выделить?
Первое. Рабочие дома и центры всячески избегают гласности и работы не в тени.
Второе. Незадолго до того, как со мной в «Доверии» решили распрощаться, мне довелось писать характеристику на руководителя ульяновского филиала (отделения?) центра Владимира Сидорова (по его просьбе) для получения Благодарственного письма от губернатора Ульяновской области. Из предоставленных им данных выяснилось, что, во-первых, он не психолог, и за его плечами только два курса военного училища, ни единого дня трудового стажа, и четыре «ходки» в зону по разным статьям УК РФ, одна из которых значится в Кодексе под номером 228. Прошу читателя как-то отметить у себя этот факт и номер статьи, поскольку позже мы этот момент рассмотрим более полно.
Третье. Руководитель ульяновского филиала центра вовсе не руководитель и даже не официальное лицо! Он — волонтер зарегистрированного в Казани центра, снявший особняк в Ульяновске якобы за свои деньги и по своей инициативе. А живущие в доме мужчины и женщина — его гости. Гостем был и я. Получается, что гостем непрошеным и нежеланным. Меня вернули в город, а через некоторое время выставили вон за ворота.
Это было второго января 2020 года. Оказавшись на улице с двумя баулами одежды, подаренной мне когда-то гитарой «Dallas» и ноутбуком, я решил отправиться на Центральный железнодорожный вокзал Ульяновска — там тепло, да и кое-какие деньги у меня еще были. Посижу, дескать, обдумаю, что делать дальше, как выбираться (тогда еще думалось об этом). Прожил на вокзале три дня. Результат: украдены все вещи, гитара и ноутбук. Остался только в том, что было на мне. Из документов — лишь паспорт, лежавший во внутреннем кармане куртки и немного денег. Решил поехать домой. И почти месяц прожил в подъезде дома, где находится квартира, третья часть которой принадлежит мне на правах собственности — мне просто не открыли дверь. Помогали помнившие меня соседи, а погреться позволяла полиция, несколько раз забиравшая меня по вызову не открывших мне дверь родственников.
Зима 20-го года была слякотной. Мои ботинки расклеились до того, что подошвы почти отвалились. Денег не было совсем. На глаза мне как-то попалась визитка центра «Твой шанс», и насобирав кое-как денег на проезд, я отправился туда.
Там моя жизнь пошла по тому же сценарию, что и в «Доверии»: практически все один к одному. То есть, тогда я уже заметил: все эти центры работают как под копирку: отогрели, намыли, переодели, накормили, дали выпить спиртосодержащего успокоительного средства и уложили спать. Все.
В «Шансе» мне не дали неделю на приведение себя в порядок. Уже через день наняли BlaBlaCar и отправили меня в Казань. Под тем, будто бы, предлогом, чтобы у меня не возникало в родном городе соблазнов. Однако теперь, когда я больше года прожил далеко от дома, могу утверждать, что практика отправки людей в другие города (как центрами, так и рабочими домами) преследует совсем другую цель: из центров и рабочих домов, расположенных в других городах, людям некуда бежать.
В казанском центре я уже привычно помылся, переоделся, поужинал, выпил чего-то там и лег спать на чистую постель.
Проснулся вечером — молитва. Но процедура выглядела иначе. Если в «Доверии», работающем под эгидой РПЦ, люди молятся перед иконостасом, то в «Шансе» для прочтения «Отче наш» нужно встать в круг, положив руки друг другу на плечи, — так греки танец Сиртаки исполняют. Не молитва Господу, а заклинание какое-то!
После молитвы собрание — схема, как позже выяснилось, едина как для центров, так и для рабочих домов, поскольку природа происхождения у них едина.
Два месяца, февраль и март 2020-го года, я прожил в «Твоем шансе». Где работал? Собирал пустые тележки с автостоянки у торгового центра «Леруа Мерлен». Сама по себе работа несложная, но 16-часовые смены, в ходе каждой из которых пройти приходится не один десяток километров, изматывают. Причем, если штатные тележечники работают по графику «два через два», то нам, «шансовским», приходилось это делать по семь-восемь смен подряд с семи утра до одиннадцати вечера. Пять часов на сон, банка из-под майонеза с кашей на обед — и снова к тележкам! В Казань я приехал в джинсах 34-го размера. Эти строки пишу в штанах 32-ого размера.
В марте 20-го меня в Казани нашли заинтересованные лица из Ульяновска — по телефону. Предложили поработать в Димитровграде. Жильем обеспечим, работы — вагон. Получил пенсию и взял билет из Казани до Димитровграда.
Приехал, а там карантин по коронавирусу. Два месяца прожил в гостинице без работы и общения. Запил, выселили, снова на улице, но теперь уже в чужом городе.
Из протокола заседания Димитровградского городского суды первого июня 2020-го года:
- Вас вчера задержали в нетрезвом состоянии возле гостиницы «Черемшан»?
- Да.
- Почему вы там находились?
- Потому, что я не знаю, где еще можно находиться.
- (с некоторой иронией) Ну, и сколько вам выписать?
- 25!
- Почему?
- 25-го пенсия. Получу, уеду. Но до 25-го дожить надо. Где? Как? На что!?
- Столько нельзя — вы в первый раз, и больше семи суток я не могу.
Дали семь суток. Потом, через день после освобождения, еще 11.
Наступило 20-е число. На следующий день ко мне подходит на улице крупный, пышущий здоровьем, мужик: поедешь в Казань?
Сразу понял о чем речь. В голове мелькнуло давно забытое «Все дороги ведут в Рим». В этот момент я сложил лапки на груди и поплыл по течению, желая только, чтобы жить мне в этом долго не пришлось…
Дорога на дно коротка и стремительна. Мне вспоминаются советские еще фильмы и книги под общим названием «По наклонной». Не по наклонной, нет. По отвесной. Оступился — и улетел, нет тебя! Поверьте, я по этому маршруту летал, знаю.
Приехав в Казань в очередной раз, я подумал, что здесь я и закончу свои дни. Интерес к жизни как таковой пропал. Все мои дороги приводят меня в Казань…
На этот раз я попал не в центр, а в рабочий дом. Пребывая в центрах, общаясь с людьми, многие из которых уже обретаются в этих кругах не один год и где только не бывали, слышал, что в рабочих домах посвободнее. Но увидел то же самое, что видел и раньше: помыли, постригли, накормили, дали выпить, уложили. И те же молитвы по вечерам, и те же собрания. Ни послаблений тебе, ни каких-то отличий от центров. Только с провинившимися (выпившими не в выходной) обращение жестче. Вариантов три:либо публично морально опустят (по понятиям зоны) на собрании, либо пригласят в комнату руководителя, и люди извне будут слышать только глухие удары и стоны, либо выгонят. Отобрав при этом все, что можно, поскольку куплено все было лишь потому, что хозяин дома позволил изгоняемому заработать. Изгнание производится публично и на высоких тонах. Как бы в назидание остающимся: уйдете отсюда голыми! Вне зависимости от времени года и температуры за бортом.
Перед автором стоял вопрос, где рабочие дома находят питательную среду, где черпают ресурсы? И на собственном примере автор показал: питательная среда для рабочих домов и центров — человеческая беда. На ней тоже можно делать деньги.