Новости

Особый последний путь Почему в России трудно умереть по-человечески.

Интервью с исследователем смерти Сергеем Моховым. Новая газета. 12 июля 2019 г. Вячеслав Половинко

Тема похоронного и кладбищенского бизнеса в России сейчас в тренде — во многом из-за дела журналиста «Медузы» Ивана Голунова и его расследований о том, как устроен ритуальный рынок в столице. Однако «русская смерть» интересна и с научной точки зрения: недавно премию Александра Пятигорского получила книга социального антрополога Сергея Мохова «Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия». Мохов изучает, как отношение к смерти и похоронные ритуалы менялись в зависимости от политического, экономического и культурного контекста. В России эти изменения имеют свою особенность: здесь смерть и все, что связано с ней, — скорее, мучение, чем вечный покой. Спецкор «Новой» поговорил с Моховым о том, почему мертвым в России ничуть не лучше, чем живым.

 

«Похороны — это квест»

— Ваша книга структурно разделена на пять глав, России посвящена четвертая. Главный тезис главы, как мне показалось, в том, что к смерти и похоронам советское государство относилось по остаточному принципу. Это корректный вывод?

— Европейские страны долгое время тоже не очень переживали о том, что будет с телом после смерти — это было дело церкви и частных ремесленников. Европа начинает этим озадачиваться, когда встают вопросы гигиены, здравоохранения, всеобщего блага населения, — то есть все то, что важно при становлении национального государства. Ни Российская империя, ни тем более Советский Союз таким взглядом на свой народ не обладали. С другой стороны, сфера смерти была одной из немногих действительно приватных в жизни обычного советского гражданина.

— Сейчас мы видим продолжение этих настроений, или власть в России пересматривает свое отношение к индустрии?

— То, что происходит в России сейчас, можно описать советским институциональным наследием. Это выражается в десятках тысяч бесхозных кладбищ, лакунах в законодательстве, огромном секторе теневой экономики, монополизации индустрии.

В книге есть тезис о том, что состояние разрухи, характерное для похоронной индустрии советского периода, породило особый тип восприятия похорон как некоего ритуала, связанного с решением инфраструктурных проблем. Я ссылаюсь на прекрасную книгу американского антрополога Нэнси Рис, которая в перестройку изучала, о чем говорят простые советские люди. Рис рассказывает, что когда она начала подслушивать эти разговоры, то поняла, что в них существует особый жанр — все друг другу жалуются на все. При этом этот стон имеет сказочную структуру. Бабушка, идущая за хлебом, рассказывает о своих приключениях по поиску продуктов питания в стране вечного дефицита, как будто она героиня сказочного сюжета. И вот ей нужно найти магический предмет, который поможет справиться с трудностями.

Полный текст здесь.

Вам может быть интересно: